«Каждое утро приезжаю к ней на кладбище». Монолог отца, который потерял дочь и теперь учится жить дальше
Почти каждое утро Сергей Малашко приезжает на кладбище — проведать дочь. Ее не стало четыре года назад — рак. А боль до сих пор не утихла. О дочери напоминают ее вещи дома, салон красоты, который Сергей надеялся оставить ей. Это монолог отца о том, как жить с этим дальше, и о времени, которым нужно распорядиться правильно.
30.05.2021 / 11:32
«Операция не помогла: было поздно»
О болезни мы узнали случайно. Дочь однажды сказала: коленко побаливает. А она танцами занималась, призовые места занимала, на роликах каталась. Мы пошли к врачам, нас отправили на МРТ. В мой день рождения узнали диагноз — остеосаркома, рак кости. У девочек это форма очень редко встречается. Считается, что это болезнь мальчиков, которые быстро растут.
Как только узнал, бросил всё, мне было не до работы вообще. Все силы отдал на то, чтобы заниматься Владочкой. Ей тогда было пять лет.
О нашей медицине не хочу говорить. У меня с ними война постоянно шла за рецепты — я лекарства хотел из Европы брать. Видел, каким было восстановление после нашей химиотерапии — и после европейской. После белорусских лекарств я подходил и слушал, дышит ли вообще дочь, она на глазах затухала.
Мы хотели уехать в Германию. В Министерстве я попросил подсказать клинику, которая бы нашим случаем занялась, ведь каждое учреждение специализируется на определенном направлении. Мне кинули пачку бумаг на немецком языке: ищите. И когда я разговаривал с одной чиновницей (я был у нее на приеме с ребенком), она сказала: «А что вы хандрите? Я тоже отца похоронила, ну и что. Заведите еще одного ребенка». Я ответил, что буду за дочь бороться до конца.
Есть препараты, которые нужно колоть только в черных капельницах, иначе на солнце распадаются вещества. Когда такие лекарства понадобились моей дочке, черных капельниц не нашлось, пришлось обматывать обычные туалетной бумагой. Я это все сфотографировал и показал в Министерстве. Мне впоследствии ответили, что по независящим от больницы причинам они не могли заказать необходимые капельницы. Больница их просто не закупала в тот период.
Когда уже было всё плохо, мы связались с одним врачом, серьезной персоной в Москве. Нам посоветовали срочно переводить ребенка в онкоцентр им. Рогачёва в Москве, поскольку была нужна операция: пошло распространение метастазов. При выписке из белорусской больницы нам выдали старые анализы (а необходимы были давностью не более трех дней), и мы две недели потеряли, бегая по Москве и собирая новые. Операция не помогла: было поздно, сильное поражение.
Еще когда мы собирались ехать в Германию, распродавали всё, собирали деньги, потому что неподъемная сумма. Но в Москве оказалось еще дороже. В Германии сутки пребывания в медцентре стоили 130—150 евро, в Москве — 250 долларов.
«Глушить боль алкоголем — эгоизм»
В октябре дочери поставили диагноз, а в феврале, спустя пять месяцев, ее не стало.
Она очень красивая была. Салон красоты я открывал, чтобы ей оставить. Мы же не вечные, а ей это нравилось. Дочь со мной на конкурсы ездила.
Владочка жене как-то сказала: «В жизни все неправильно, папиной женой должна была стать я». У нее папа был идеал. Никогда не забуду, как покупал ей цветы и продавщица спросила, кому букет. «Дочке». — «Папа, вы балуете ее». — «Нет, я с детства ей показываю, как мужчина должен относиться к женщине». У дочки день рождения 1 сентября. До сих пор не люблю в этот день оставаться в городе: у всех праздник, улыбки, а я вспоминаю, как дарил Владочке цветы.
С этим справиться невозможно. Когда смотришь с женой друг на друга и видишь черты ребенка, очень тяжело. Многие семьи распадаются после такого. Боль никуда не уходит, ты будешь с ней до конца жизни. Учишься не показывать, что внутри происходит. А люди порой не знают, как себя вести. Спрашивают друзья: ну как ты, отошел? Отойти можно от пьянки, а не от горя.
В то время это была не жизнь. Мы долго сидели на антидепрессантах. Дошло до того, что нам предложили лечь в Новинки и месяц там прокапаться, потому что сильные лекарства — только под наблюдением медиков. Я на это был не готов.
Мобилизовывал себя, когда родители других детей звонили, — видели, что я мог что-то пробить, какую-то информацию полезную дать. Отказать нельзя, ведь ты знаешь, в какой они ситуации, но с каждым ребенком заново переживаешь всё. Я помню, как сам столкнулся с этим: не знаешь, в какую сторону бросаться.
Кто-то уходит в религию — во все верит, лишь бы спасти ребенка. Но зачем всё время пропадать в церквях? Вы должны абстрагироваться, отсекать от себя лишнюю информацию, заниматься только ребенком. Чтобы не пришлось впоследствии жалеть, что в моменты, когда ты мог бы быть с ним, ты ставил свечки.
Некоторые родители, когда ребенок болеет, глушат боль алкоголем. Но это эгоизм — так не поможешь семье, станешь только дополнительной обузой.
«Сожалел, что время, которое отдавал работе, мог бы провести с ребенком»
Я не знаю, каким чудом мы остались с женой вместе. Я иногда уезжал на пару недель, чтобы не доводить до крайностей. Потому что начинались взаимные обвинения, мол, кто-то не досмотрел, неправильно что-то сделал… У меня жена в этом плане молодец. Она видела, как я сожалел, что время, которое отдавал работе, мог бы провести с ребенком, и утешала: «Зачем ты себя изводишь? Ты работал много, чтобы дочери лучше жилось». Владочка эти пять лет ни в чем не нуждалась. Я когда в Европу ездил, спрашивал, что ей привезти. «Папа, ничего не надо, сделай мне какой-нибудь сюрприз», — отвечала.
Ничего из ее вещей я не выбрасывал, рука не поднимается. Мы теперь переехали в свой дом, и я сделал отдельную комнату, где ее фото и игрушки хранятся.
Каждое утро приезжаю к дочери на кладбище. Если не приеду, чувствую себя виноватым. Когда раньше по утрам на работу спешил, дочка всегда просила буську на прощание.
Про кладбище знают многие, но не лезут с лишними вопросами. Я довольно жесткий человек, у меня табу на эту тему. Не дай бог кому-нибудь такое испытать.
После смерти дочери я в церкви повесил ей именной колокол. Батюшка насчет поездок на кладбище так советовал: «Сергей, делай, как подсказывает сердце. У меня пятеро детей, и не знаю, как бы сам такое пережил».
У меня есть сын, ему два года. После того как он родился, какая-то отдушина появилась. Потому что после смерти дочери я забросил всё — работу, строительство дома. А теперь вижу, что ради кого-то еще можно жить».
***
Для родителей, потерявших детей, готовится запуск групп взаимопомощи. Проект «Выжить» задумала минчанка Карина Кугель — ее муж выбросился с дочерью с 24 этажа на улице Грибоедова в Минске. Проект участвует в конкурсе Social Weekend. Связаться с командой родителям, нуждающимся в психологической поддержке, или с экспертом можно уже теперь.