Екатерине Атрохименок 22 года. За последние месяцы ее пять раз судили по административным статьям — и она провела за решеткой 55 суток. Последний раз ее забрали прямо из общежития, в котором девушка делит комнату с соседкой. «Не знаю, почему так не везет», — говорит Катя. В любом случае прекращать отстаивать свою позицию девушка не намерена: «Самое страшное для меня — если люди вообще замолчат и перестанут бороться».
Катя родом из деревни Фариново Полоцкого района. Училась в витебском филиале Академии связи и сейчас работает по распределению на «Интеграле» в Минске: паяет платы для секундомеров, термометров, электронных часов.
«Мне уже на предприятии говорили: «Может, наконец поработаешь? Хватит на «курортах» отдыхать!» Тем более, что после очередных суток я заболела коронавирусом и ушла на больничный — короче, на работе я редкий гость была. Но уволить меня как молодого специалиста не могут», — говорит Катя.
Активистская история девушки началась в августе 2020 года после того, как она своими глазами увидела происходящее на улицах и на Окрестина.
«9 августа специально поехала на родину, чтобы проголосовать. Разрезала мамин белый шарф мать и повязала себе на руку большой бант из него — все же первые выборы в жизни, праздничное событие. Вернулась в Минск. Автозаки, водометы, оружие — такое я тоже видела впервые в жизни. И перцовый газ в глаза получила впервые», — рассказывает Катя.
Девушка говорит, что больше всего ее напугал даже не этот антураж, а осмысление факта: те, кто обязан защищать, выслеживают людей по дворам и избивают.
«Никогда не забуду лицо стоящего и роготавшего двухметрового омоновца, как он крутил головой, когда люди поднимали руки вверх и кричали «милиция с народом!». Потом я была возле Окрестина, когда оттуда начали выпускать первых задержанных после выборов. Они выходили такими напуганными! Я для себя решила точно: за тот забор я не попала, так что должна выходить на акции за этих белорусов».
До 10 сентября Катя выходила на улицы чуть ли не каждый день: стояла в цепях солидарности, раздавала воду и цветы, танцевала и пела «Купалинку». А потом ее задержали.
«Это был один из вечеров на площади Независимости, когда там еще можно было водить хороводы, петь песни, играть в игры. Знакомые девушки нарисовали плакат «Каратели, Саша вас бросит» и ходили за тихарями. Все уже разошлись, я пошла в направлении Дружной, спустилась в переход и увидела впереди две темные балаклавы. Решила развернуться, но из-за угла вышли два тихаря и заявили, что я задержана. Помню, сижу в бусе с цветком в руках, с нарисованным на щеке бело-красно-белым флажком и смеюсь: «Мужики вчетвером задерживали девушку!» — вспоминает Катя.
За танцы и песни Кате присудили 10 суток. Полсрока она отбыла на Окрестина, полсрока — в Жодино.
«Было еще то время, когда передачи доходили и мест на нарах хватало. Конечно, нас оскорбляли, но в целом за решеткой меня волновало только то, что я пропускаю очередной воскресный марш и женский. Это было обиднее всего».
После освобождения Катю пыталась остановить мать, и на этой почве они сильно поссорились.
«Она позвонила и спросила: «Надеюсь, ты доходилась? Понимаешь, что больше не надо?» Какое-то время после этого они не разговаривали, но потом, по словам Кати, мать признала свою ошибку и больше ничего подобного дочери не говорила.
Во второй раз Кате не повезло перед традиционным субботним женским демаршем. Он еще даже не стартовал, но двух бело-красно-белых зонтиков — Катиного и ее подруги — было достаточно, чтобы осудить их по тогдашней статье 23.34.
«Мы с подругой встретились за час до события. Решили погулять. И пока шли по проспекту, силовики из бусов несколько раз показали нам знак «виктори». Потом пошел дождь, мы раскрыли наши яркие зонтики, остановились на площади Победы, чтобы открыть карту и поискать ближайшее кафе. Тут к нам подъехал бус, откуда вышли четверо мужчин в балаклавах».
Остаток дня девушки провели в Заводском РУВД, отпустили их вечером без протоколов. Но потом все же вызвали снова, обвинили в участии в несанкционированном мероприятии и выкрикивании лозунгов «Жыве Беларусь», «Забастовка».
На суде Катю в этот раз оштрафовали на 30 базовых величин. Правда, явиться на суд не смогла: отбывала арест уже по следующему эпизоду.
Третий раз Катю схватили 8 ноября — в тот день после марша задержали сразу более тысячи белорусов.
«Рассказываю, как было. Людям не давали собраться в центре. Парней вообще никуда не пускали, сразу хватали. И мы решили: если такое дело, наберем в руки листьев и устроим женский демарш. Колонны то собирались, то их снова разгоняли. Но мы дошли как-то до Академии наук. В общежитие БНТУ забежали прятаться ребята. Их сдала вахтерша: вышла на улицу и кричала: «Они здесь!».
Омоновцы в итоге вытащили из общежития какого-то парня в шлёпанцах. Повалили, стали избивать дубинками. Какая-то женщина подлетела его защищать. В итоге и ей заломили руки, затянули стяжкой. Спасать эту женщину подлетела подруга. А мы уже подбежали защищать их всех. Если бы ушли оттуда тихонько, нас бы не заметили. Но невозможно было просто смотреть, как обращаются с людьми».
Девушке присудили 15 суток. Часть она отбыла в Жодино, потом ее перевели в Могилев.
«12 ноября в Жодино я отпраздновала свой день рождения. Сокамерницы слепили мне из печенья и зефирок торт. Вставили туда спичку как свечку.
А местный сотрудник, который слышал, как меня судили, просунул мне в кормушку три рафаэлки. Было очень трогательно».
При всем при этом отношение к людям в Жодино, в целом, в те дни было бесчеловечным: мужчин, как говорит Катя, заставляли передвигаться на корточках. На всех орали, обзывали «шкурами».
«После этого Могилев показался чем-то невероятным. Там к нам обращались: «леди». Позволили развесить пакеты и полотенца в камере по схеме «бчб». А я даже умудрилась карандашами расписать облезлую стену возле туалета: нарисовала там цветы. Правда, потом якобы после визита начальства из Минска пропали и горячая вода, и матрасы пришлось свернуть, и полотенца наши».
На следующие сутки Катя попала уже зимой — после цепи солидарности в Малиновке 23 января.
«Люди уже начали расходиться. Казалось, никого не трогали. Но тут мимо нас проезжал автопробег «За батьку», громко заиграло «Саня останется с нами», и всех вокруг — во дворах, возле метро, начали хватать. Как бы демонстративно. Взяли всю мою компанию — четырех девушек. Одна из них задерживалась уже в третий раз, я — в четвертый».
В январе условия на Окрестина были хуже: во-первых, не хватало мест, во-вторых, не принимали передачи, в-третьих — не выдавали матрасы. Администрация отвечала: «Их съели клопы». Сам прием туда начался с того, что всех в коридоре заставляли пройти по бело-красно-белому флагу.
«После первого ареста я не выхожу из дома без рюкзака с набором сменного белья и гигиенических средств. Даже в магазин его беру. Так что была хоть как-то подготовлена. В плане еды, хотя на Окрестина она никакая, меня тоже не испугать. Конечно, сотрудники изолятора подливали масла в огонь своими шуточками: «Сегодня у нас сосиски из змагароў».
Во время ареста Катю вызвали на беседу.
«По контексту я поняла, что это были сотрудники КГБ. Меня вывели из камеры в помещение с клеткой: один мужчина сидел напротив меня, другой — сбоку. Они начали спрашивать, зачем я выхожу. Стали рассказывать, что меня ждет в будущем: сначала уголовка, потом от меня отвернутся все друзья. После того как выйду из тюрьмы, буду никому не нужна, придется воровать, чтобы выжить, и тогда я сяду уже по новой статье. Набью себе не розу, а кота на плече — как коренной сиделец тюрьмы. Они хотели, чтобы я кого-нибудь сдала: рассчитывали на агрессивно настроенных людей, но поняли, что от меня пользы ноль».
На свободе Катя побыла буквально пару дней — 9 февраля к ней пришли в общежитие, после чего она там не появлялась 15 суток. Девушку как чересчур активную изолировали накануне «всебелорусского собрания».
«Я в тот вечер легла спать пораньше, как раздался стук в дверь. Двое милиционеров объяснили свой визит: «Понимаете, нас послали за вами, чтобы провести профилактическую беседу в связи с тем, что идет активный призыв выходить на улицу. Нужно доставить вас в Октябрьское РУВД». Обещали, что буквально через час я буду дома. Я, наивная, поверила и не взяла с собой никаких вещей», — вспоминает Катя.
В РУВД сотрудникам не понравился мой рюкзак с наклейками с орнаментом и «Погоней», а также бело-красно-белый маникюр.
«Мне сказали, что бело-красно-белый маникюр призывает людей к агрессивным действиям, навязывает мою точку зрения. И типа, если бы не он и наклейки, меня бы отпустили домой. Протокол в итоге «лепили» несколько часов. Статью 23.34 предъявить не смогли, видимо, и оформили 23.4 за сопротивление милиционерам. И это все при том, что меня просто забрали из общежития, когда я спала! Транспортировку на Окрестина прождала в обезьяннике вместе с пьяной бомжихой, которую тошнило прямо на пол».
И на Окрестина, и в Жодино Катю встречали как свою: «Атрохименок, снова ты?! Мы же тебя недавно выпускали». Катина мама сильно переживает, что череда арестов старшей из ее троих детей на этом не закончится, просит, чтобы девушка уехала из Беларуси.
«Я маме говорю, что этого не будет, пока всё здесь не закончится, — говорит Катя. — Если начала борьбу, надо заканчивать. Со мной сидели такие замечательные люди: айтишники, врачи, юристы, бухгалтеры, учителя, последний раз и музыканты из «Разбітага сэрца пацана» были через камеру. А сколько замечательных людей сейчас за решеткой, в то время как настоящие преступники разгуливают по улицам: человека убили, а никто не спешит разбираться. Нельзя, чтобы все это осталось безнаказанным. Поэтому за себя я не боюсь. Для меня самое страшное — если люди замолчат и забудут, что с ними творили».
Катерина Карпицкая. Фото Надежды Бужан
«В Минске можно организовать свидание в тот же вечер, только если пообещаешь секс». Плюс-сайз модель о том, как ищет пару в интернете
«Это ад — выбирать памятник своему 8-месячному ребенку». Откровенный монолог Карины, чей муж выбросился с дочерью с 24 этажа на Грибоедова в Минске
Финалистка «Мисс Беларусь» пошла искать любовь на реалити-шоу «Холостяк»
