Несколько лет назад произошел бум вышиванок. Создатели бренда Honar Павел Довнар и Карина Одесенко помнят, как на пошив вышиванок записывалась очередь из 20 человек. В интервью они рассказали, как на протяжении года разрабатывали фасон пиджака, вырос ли спрос на одежду с белорусским колоритом, почему у них нет конкурентов, как относятся ко Дню вышиванки и легко ли вести бизнес, если вы муж и жена.
«Наша Нина»: Как дела идут? Насколько это успешный бизнес — бренд одежды с национальным колоритом?
Павел Довнар: Я не скажу, что у нас бизнес. Мы делаем свое дело. Бизнес в представлении белорусов — это когда придумал схему нашел знакомых в нужных кабинетах и получил деньги. А у нас скорее ремесло. Все делается руками и мы несем в мир некую идею. Для нас это важнее, чем деньги.
Когда-то мы активно занимались производством видео, но сейчас Honar — это основное наше дело, потому что по чуть-чуть не удается работать. Когда начинали, думали: ну попробуем, почему бы нет, если понравится людям, то, может, что-то из этого выйдет. Сделали свитер, сумки и сорочки, написали пост в фейсбуке: о, смотрите, как здорово. Все сказали «здорово», и потом мы не знали, что делать: по ночам шить это все или как?
«НН»: Какие сложности были вначале?
ПД: Много разного было. У нас довольно тяжело начинать — нельзя попробовать «в гараже». Надо сразу идти регистрироваться, получать документы. А если у тебя не выгорит, что делать?
Также с материалами были вопросы. У нас есть Таможенный союз, который создает проблемы при поставке небольших партий ткани из Европы. Понятно, что мы не завод, мы не перерабатываем ткань тысячами метрами. Нам 100 метров — это много. А их сюда привезти — таможня, сертификация — рулон уже станет золотым. И так люди жалуются, что в Honar дорого. Правда, мы стараемся брать вкусом и качеством.
«НН»: А если договориться на поставку тканей с «Камволя» или Оршальна?
ПД: Мы в прошлом году на «Камволе» заказали ткань. Они месяц нам выставляли счет, а потом перестали отвечать на сообщения. Оршанский льнокомбинат один раз потерял наш рулон у себя на складе. Искали несколько недель. К нам из Нидерландов быстрее поступают ткани, чем из Орши.
Карина Одесенко: Мы шутим, что из Орши рулоны просто вручную катят.
«НН»: И что, так ничего и не получили?
ПД: Нет, получили. Просто я привел пример, как они сотрудничают с небольшими компаниями. На «Камволе» провели модернизацию, но, видимо, они не хотят работать. Им не нужно. Разумеется, мы не берем тысячу метров, но можем брать по 30—50 регулярно и постепенно увеличивать объемы. Думаю, им должно быть интересно. А они отвечают: знаете, мы вам можем отгрузить тот рулон, который наш грузчик найдет на складе, а не тот, который вам нужен.
«В Минске можно организовать свидание в тот же вечер, только если пообещаешь секс». Плюс-сайз модель о том, как ищет пару в интернете
«Это ад — выбирать памятник своему 8-месячному ребенку». Откровенный монолог Карины, чей муж выбросился с дочерью с 24 этажа на Грибоедова в Минске
Финалистка «Мисс Беларусь» пошла искать любовь на реалити-шоу «Холостяк»
По-моему, у «Камволя» до модернизации ткани были лучше. Теперь они стали какие-то блестящие — наверное, для того чтобы шить чиновникам костюмы. Раньше были самобытнее. Поэтому не нужно им забывать старые ткани. А с Оршанским комбинатом более-менее нормальное сотрудничество.
«НН»: Вы не дизайнеры по образованию. Это мешает?
ПД: А нужно ли специальное образование, чтобы работать журналистом? То же самое и с дизайнером. Мне кажется, в гуманитарной сфере ты много где можешь найти применения своему творческому мышлению. Может, мы не так смотрим, как окончившие вузы дизайнеры одежды. Но, думаю, мы не хуже их делаем. У нас гораздо успешнее проект, чем у многих дизайнеров. Возможно, еще и гены помогают — мой дед Юзик был первоклассным портным.
«НН»: Когда вы создавали модели, много отбраковок было? Сколько дома лежит испорченных брюк, сорочек?
ПД: Я вам скажу, что мужской пиджак мы целый год разрабатывали. Различных моделей штук пять, наверное, сшили, пока наконец не сделали идеально. А так обычно, когда новую коллекцию делаешь и что-то не нравится, то черновые варианты друзьям раздаешь, сам носишь.
«НН»: В Марк Формель однажды выпустили свитшот, где перепутали портрет Барбары Радзивилл. Как вы проверяете орнамент, изображения, помещая их на одежде?
ПД: Марк Формель — большая компания. Там человеку дали задание, он сделал, ошибся, проверить работу поленились, и всё. А мы сами себе платим деньги и сами контролируем. Если делать, как для себя, то таких ляпов не будет.
Мы не можем поехать в экспедицию на луну и закрыть шоу-рум, поэтому изучаем литературу, сотрудничаем с белорусскими художниками, стараемся проверять информацию в различных источниках. Некоторые бренды и компании впоследствии пользуются нашими достижениями. Мы выпустили вышиванки — а потом появились вышимайки. И мы рады, когда идея распространяется, главное, чтобы со вкусом.
Этнографы нас будут критиковать. Мы же не делаем реконструкцию народного костюма. Мы делаем современную одежду. На первом месте у нас — дизайн. А белорусский акцент добавляет изюминки.
Безусловно, ты должен знать азы и историю, если хочешь что-то подобное сделать. Но уже потом сам решаешь: воссоздавать исторический костюм или создавать новое. Раньше такого не наносили, как мы сейчас шьем, не было голубой рубашки с темно-синей вышивкой. Но у людей, возможно, не было голубой ткани и темно-синих нитей — был светлый лен и красные нити. В то же время белорусское должно быть узнаваемым — иметь свой стиль, отличаться от украинского, поэтому продолжаем традицию белорусской «скромной» вышивки.
«НН»: Какая из коллекций стала самой продаваемой?
ПД: Наверное, та, которую первой запускали. Но многие коллекции у нас были лимитированные и желающих приобрести было больше, чем одежды. Скажу, что мужская сорочка занимает большую долю наших продаж. Базовые вещи востребованы.
«НН»: Получается, большинство покупателей — мужчины?
ПД Нет, женщины — покупают в подарок или мужа приводят. В том же инстаграме когда женское платье показываем, оно набирает в два-три раза больше лайков, чем мужская сорочка.
«НН»: Поначалу вы сами сидели за вышивальными машинками. Так и до сих пор? Наемных швей нет?
ПД: Мы ищем партнеров на пошив, но постоянных надежных пока не нашли. Много вопросов у нас к белорусским бизнесам. Большинство делают на «отцепись», и качество нас не устраивает.
Мы хотим работать как дизайн-бюро, которое сидит в своей штаб-квартире, а то или иное производство, например, расположено в промзоне Шабаны. Но мы, по желанию клиента, делаем одежду с подгонкой, поэтому придется все равно что-то и самим шить.
«НН»: За последние годы спрос на одежду с национальной символикой возрос?
ПД: Я скажу так: мы выросли. Первоначально у нас стояла очередь — человек двадцать — на пошив блузки, потому что не было совсем ничего. Сейчас, разумеется, нет очереди, но ассортимент совсем другой, намного шире.
Одежды с орнаментом покупают немного меньше. Здесь знаете, как? Придумывается что-то и, когда люди видят, что оно довольно популярно, все пытаются на этом выехать. Появляется много безвкусицы, и это безвкусица убивает первоначальную идею, она приедается.
«НН»: Как вкусы покупателей изменились?
ПД: Люди стали требовательнее. Помню, в одной из первых сорочек была проблема по конструкции — человек в ней не мог поднять руки высоко. Мужчина приехал к нам из Гомеля и сказал: беру. Мы отговаривали: ну знаете, это такой черновой вариант. Он: я забираю, мне все равно, такого нигде нет. Теперь же такую рубашку очень сложно было бы продать.
«НН»: За эти шесть лет удалось заработать на машину, квартиру?
ПД: Мы все вкладываем в дело. Очень дорого разработать новую вещь. Машина? Хватает на то, чтобы ее заправить, поменять аккумулятор, запчасти.
Можно гвозди продавать, быть лучшим в этом деле и заработать много денег. Но если у тебя нет душевного комфорта, то неинтересное дело счастья тебе не принесет.
«НН»: Три года назад вы говорили, что у вас нет конкурентов среди белорусских дизайнеров. Как сейчас?
ПД: Да, думаю, нет конкурентов. Белорусские дизайнеры одежды мало обращаются к национальной тематике. Есть коллеги-друзья, которые выпускают немножко другое. LSTR делает молодежное, стритвир, Symbal.by — более сувенирную продукцию. И это хорошо — они могут выпускать майки массово. Мы массово вручную шить майки не можем — это будет нецелесообразно, потому что в Бангладеше их дешевле, чем за два доллара сошьют.
Мы выпустили сорочку с орнаментом, с тех пор такую так никто и не сделал. Даже производители вроде Элиз, Надэкс — крупные компании, в которых робот шьет рубашки за 15 минут, а не за 5 часов, как мы.
Есть мобильные операторы. Они предоставляют практически идентичные услуги — они конкуренты между собой. А у нас нет ни одного, ни двух похожих на нас.
«НН»: Детскую одежду не планируете запускать?
КО: Самый популярный вопрос среди клиентов.
ПД: Детскую одежду труднее процедурно запустить. Нужно, чтобы женщины с начесом к тебе пришли, проверили, сколько миллиметров флажок, посмотрели документы. И мы не придумали пока, как сделать детскую одежду более доступной. Если рубашка стоит 100 рублей, то детская будет 80. Взрослый человек может позволить купить себе качественную вещь, а для детской одежды это дорого: можно надеть один раз — и все. В условиях Беларуси это не практично.
«НН»: Сложно вести дело, если вы не просто бизнес-партнеры, а муж и жена?
КО: Есть свои нюансы, но.. Знакомые девушки приходят домой и рассказывают мужу, как дела на работе. У нас то же самое — когда Павел возвращается из шоу-рума, тоже разговариваем о работе. Наверное, психологи пишут, что нельзя, чтобы муж и жена работали вместе, потому что все время находится рядом вредно для отношений. Периодически я прошу, чтобы он меня уволил (улыбается).
«НН»: Когда последний раз ссорились по рабочим вопросам?
КО: Да мы постоянно ссоримся. Правда?
ПД: Знаете, творческие люди эмоциональные. Если ты реализуешь какую-то идею и тебе хочется сделать все на высоком уровне, ты нервничаешь.
«НН»: Из-за чего последний раз ссорились? Дизайн рубашки, поставщики?
КО: Ой нет — я неправильно документы оформляю. Павел мне рассказывает тысячу раз, как это делать, а я летаю в облаках.
Он уже привык, что у меня довольно странные отношения с клиентами. Раньше пытался научить меня иначе работать, а теперь уже смеется.
«НН»: Странные — это как?
КО: Например, приходит мужчина с пузиком и выбирает приталенную рубашку. Я ему говорю: куда вы свой пузик пытаетесь впихнуть? Могу ляпнуть по животу, сказать: что это такое? Отправляю в тренажерку. А парней, которые просят, чтобы мы сделали их красивыми, — к пластическому хирургу.
ПД: Карина нестандартными способами привлекает клиентов.
КО: На самом деле белорусы очень закомплексованные — особенно наши мужчины. Их нужно шокировать, тогда они раскрываются. Обычно, когда клиент приходит в магазин, там разводят «уси-пуси». Мы так не делаем. Если вещь сидит плохо, мы говорим: я вам не советую. Люди не привыкли, что их отговаривают от покупки. Но благодаря этому у нас хорошие отношения с клиентами.
«НН»: Вы продвигаете белорусскую идею. А дочь на белорусском языке разговаривает?
ПД: А почему нет? Первые слова у нее были по-белорусски. Понятно, что потом, когда человек социализуется — а в нашем обществе немного детей, разговаривающих по-белорусски, — добавляется и русский язык. Сейчас дочь может легко перейти на белорусский язык. Я считаю, что это нормально.
КО: Мы долго искали белорусскоязычный сад, знакомые нам посоветовали частный при костеле. Нам очень понравилось их отношение к детям. Мы же сначала пришли в обычный детсад просто поговорить — это жуть. Мы с такими глазами оттуда вышли.
ПД: Узнали, какой бедный там детсад, сколько всего течет и что нам надо отремонтировать, а чтобы еще и белорусский язык был — то в среду приходите, когда день белорусского языка. Была там одна преподавательница белорусского языка, но к ней очередь. Спрос есть, а предложения нет.
«НН»: Что читаете на ночь дочке?
КО: Она и сама читает, и записана в детскую библиотеку. Это экономически выгодно и очень полезно — дети должны видеть книги. Мы уже почти всю библиотеку прочитали. Берем по несколько книг, обязательно, чтобы половина была на белорусском языке. Но их трудно найти. Во-первых, у нас их мало издается, во-вторых, если издается, то даже я это читать не могу — там будет самый мелкий шрифт, ни одного рисунка и сама книга така-а-я толстая.
Мать Павла преподает историю книги, поэтому их у нас дома — завались. Ева читает все что только можно.
ПД: Скоро перейдет на научную литературу.
«НН»: Мода на национальное держится уже несколько лет. Почему не проходит интерес?
ПД: А почему он должен проходить? Я не думаю, что это мода. Государство в идеале должно такие вещи продвигать, ведь это бренд страны. В Швейцарии есть часы и банки, в Бельгии шоколад, в Америке свобода, а в Беларуси пусть будет одежда.
«НН»: Просто лет семь назад покупать одежду белорусского производства был так себе вариант.
ПД: Да ничего приличного не было просто. Раньше, когда зайдешь в супермаркет, в лучшем случае была какая-нибудь продукция с государственным гербом. Теперь уже — с другой символикой, пусть и довольно простые вещи, примитивные, но дело движется, и это хорошо!
«НН»: Как относитесь к тому, что государство пытается вписаться в этот тренд? БРСМ стал проводить День вышиванки.
ПД: Государство должно быть регулятором и работать как отдел маркетинга. Но продвигать не государственные учреждения, а проекты частных лиц. В fashion-индустрии, например, самых талантливых возить в Париж на показ, представлять страну. Не повезти же День вышиванки — смешно будет, это просто идеологическое мероприятие. Лучше частника государственные организации одежду никогда не сделают.
Наталия Лубневская, фото Воли Офицеровой
