Минскую пенсионерку Нину Богинскую часто можно увидеть на акциях протеста. Протестовать она выходит с плакатами и бело-красно-белым флагом, который сшила сама. А ее фирменная нашивка на пальто «Свабоду народу» стала мемом.
Бренд молодежной одежды даже выпустил худи с 73-летней Ниной Богинской на принте.
«Не видела его, — говорит Богинская. — Я не стремлюсь быть известной. Я чаще всего живу наедине с собой. Люблю на даче побыть одна, по лесу походить».
В интервью «Нашей Нине» она рассказала про детей, судьбу арестованных дач, про свои хобби и болезнь.
Нина Богинская живет вместе с сыном. А квартиру давно переписала на детей.
«Подумала, что из-за противостояния с властями у меня квартиру могут отобрать. Сказала мужу: давай подарим детям, тем более что дочь замуж вышла. Он тогда отписал дочери свою однокомнатную на Орловской. А я подарила две комнаты сыну и одну — дочери.
Правда, муж говорил: «Не делай этого, а то тебе места не будет, как я умру. Тебя выгонят дети». Говорю: «выгонят — значит, я заслуживаю. У меня сестры есть, пойду к ним жить».
В комнате Нины — винтажная резная мебель. Туалетный столик и комод когда-то изготовил ее дед-столяр. Особенно хорошо ему удавались дамские зеркальца и узоры из роз и нарциссов.
Кровать свою пенсионерка делала сама. Вместо металлической сетки — доски: так для позвоночника полезнее.
«Тоже мое творчество, — указывает она на покрывало. — Люблю пэчворк. Эти лягушки, рыбки — со всяких тряпок. У меня их полно».
У окна — привезенный с дачи, извилистый сухой ствол сосны.
«Это дерево было в болоте. Собираю я ягоды, смотрю: лежит. Соседа по даче — у него грузовик есть — попросила, если можно, привезти сюда. Когда затаскивали в квартиру через окно, часть кроны поломали. Так я примотала их и повесила туда наши соломенные украшения».
В склянках на столике под крышками настаивается на кремне вода. Пенсионерка пьет ее для здоровья.
А нам предлагает заварить чаю из собственноручно собранных трав. Мята перечная и обыкновенная, лимонник, цветки календулы, кипрей, мелисса…
Родители Нины переехали в Минск из Слуцка. Мама работала бухгалтером в строительном управлении, отец — главным инженером треста.
«Он был трудоголик. И завидный кавалер: в Слуцке, говорила мать, до войны было всего три инженера с высшим образованием.
Жили хорошо. Отец получал 3000 рублей. Раньше это были очень хорошие деньги, думаю, генералы столько же имели. Но у него за спиной были мама, я, две мои сестры, теща, поэтому жили экономно.
В доме хозяйничали мама и бабушка. Мама могла скомандовать, но отца никогда не обижала. Ему полагался самый лучший кусок. Что он любил, то и готовили. Он любил сало с яичницей и помидорами. В 53 года у него удалили желчный пузырь, сказали: на диету. И мама, ответственный человек, готовила паровые морковные котлеты, капустные шницели. Поэтому я тоже приучена к такой пище. Люблю свёклу, морковь, картошку, кислую капусту».
Активистка вспоминает, что школу не любила. Разве что физику, химию и ботанику, интересовалась природой. Белорусский язык у них учили по желанию.
«Полкласса отказалось. Смеялись над нами: «Оставайтесь учить свой деревенский язык», — рассказывает Богинская.
С детства она занималась спортом. «Была шальной гонщицей, — улыбается. — У меня хорошие спринтерские качества».
Выучившись на монтажницу радиоаппаратуры, Нина устроилась работать на «Белвар». Говорит, ее приняли на завод, поскольку в команде по велогонкам не хватало четвертого человека для участия в соревнованиях.
Но скоро и спорт, и работу на заводе пришлось бросить: попала в аварию. Полетела с велосипеда, получила перелом основания и свода черепа, перенесла сложную операцию.
Впоследствии была работа в Геологическом институте. Пришла туда по объявлению в газете — набирали чертежников. Богинскую в итоге переманили в нефтяную геологию: «нефтяников» не хватало. А потом уволили за работы на белорусском языке: руководство требовало, чтобы она писала по-русски, из-за чего и начались конфликты.
«Сделали из меня прогульщицу. Уволили по статье «нарушение трудовой дисциплины», — рассказывает Нина. — Потом я и в Ботаническом саду работала, и креветки чистила в голландской фирме. Трудовая книжка у меня вся исписана».
«Этот лесовик — корень можжевельника. Нашла его, когда в Масковичах копали городище. Он такой же смешной и упёртый, как бабка Богинская».
Прежде чем поделиться своей историей любви, Нина замечает: она психологически поздний человек.
«Мне не так был нужен мужчина, как просто интересно было родить ребенка. Думала: «А я что, ущербная? Сестры родили, и мне надо». Учебник гинекологии был у сестры. Я когда его прочитала, меня такой страх обуял. Все эти болезни: сифилис, гонорея… Ужас!
Думаю: «На черта эти женщины выходят замуж? Дуры! Лучше работать и спортом заниматься».
Вышла замуж в 29 лет — за своего первого тренера по велоспорту Анатолия. Он был старше ее на 13 лет.
«Он был хороший педагог, умел с нами ладить. К нему приходили девчонки из других секций, заигрывали. А мы не ревновали. Наоборот, хотели, чтобы наш тренер в жены красавицу взял. А он на них особо не смотрел, нами занимался. Приносил на базу журналы польские, «Юность». Когда шел дождь, мы читали там Вознесенского и Евтушенко», — рассказывает Богинская.
Потом, во время учебы в Ивано-Франковском институте нефти и газа, были другие кавалеры.
«Сватался ко мне Вася Никорович, до сих пор жив. Он влюбился в меня, и я, если честно, в него влюбилась. Но я не нравилась его маме. Я по утрам бегала мимо их дома кросс в шортах — в шортах тогда было не принято.
А потом Вася еще спросил: «А на каком языке будут разговаривать наши дети?» И меня это завело. К тому же у меня были такие предрассудки, мол, как это муж будет младше меня.
А потом приехала в Минск. Пришла подруга, говорит: пошли к Богинскому, на каток. Покатались. Он берет нас за руки: «Ну что, птички, не окольцевались?» Я говорю: «Нет. А вы?» — «И я не окольцевался». Смотрю на него: «Холера! Такой красивый мужчина, не пьет, не курит, по бабам не шастает». Спокойный — а мне такого и надо.
Свекровь меня на руках носила. Она была рада, что ее перестарок нашел такую ладную, разумную, спокойную девку. И я сразу родила, одного за другим — я же неопытная была, не знала даже, как предохраняться».
Вдовой Нина стала 12 лет назад.
Сын Богинской Павел зарабатывает ремонтом электротехники. Плюс оформлен социальным работником.
«Здесь через два дома живет его друг, который ослеп в 21 год. Мама его одна не может справиться. Павлик помогает, научил друга работать за компьютером. Всю зарплату социального работника отдает им».
Дочь работает бухгалтером в МТС.
«Алесей зовут. Хотя по паспорту Александра. Мне в ЗАГСе сказали: «Женщина, вы что? Вы же образованный человек. Алеся — кусочек имени, полное — Александра». Я взяла и записала ее, как посоветовали, к сожалению.
У дочери двое детей: Яня и Владак. Владак работает за рулем в какой-то фирме. Внучка учиться в Вильнюсе в ЕГУ, рано вышла замуж, родила. Зато мой сын ни разу не был женат, а уже 42 года. Переживаю вот».
«Дети не упрекают за то, что на акции ходите?»
«Нет, но сами не принимают участия. Считают, что это напрасная трата времени. Меня в милиции пугают, что в тюрьму посадят. Говорю: «Отдохну от всех. Будете меня кормить вашей кашей».
Штрафов у Богинской, по ее подсчетам, накопилось на 15 тысяч долларов. 50 процентов пенсии удерживают на их покрытие. Остальное — 200 рублей — Нина и получает.
От помощи она всегда отказывается.
«Ну какая помощь? Я официально не хочу брать ничего у правозащитников. Пусть деньги идут на развитие, на молодежь. У вас, молодых, нет пенсии, а выгонят с учебы, работы — вынуждены будете уезжать. А я проживу и за 200 рублей.
Летом я хожу в лес, собираю ягоды и продаю. Это тоже мой доход.
Я плачу только за телефон. А остальное уходит на еду. За квартиру платят дети — так вместе и выживаем. Я экономлю, с детства крошки не выкину. Внучка себе может позволить яичницу в мусор выбросить, если постояла. А я нет. Люди говорят: сколько хлеба выкинешь в молодости, столько потом будешь голодать».
Иногда помощь ей предлагают прямо на улице.
«На Куропатских сходках подходит молодая пара. «Вы Нина Богинская? Это вам». Суют мне деньги в пальто. Я впервые увидела эту купюру — 100 рублей», — вспоминает активистка один из случаев.
В 2016-м за неуплату штрафов у Нины арестовали два дачи. Ни одну так и не продали.
«Езжу туда. Всё это моё. Когда насчет марьиногорской звонили, я сказала: «Продавайте как хотите. Но я предупреждаю покупателей: это частная собственность. Власть вечной не бывает. На тот свет я ничего не возьму. А придет другая власть, увидит документы — и мои дети или внуки предъявят свои права. Советский Союз развалился — было же такое, и могли вернуть имущество.
У меня на даче груши болеют. Вот что меня беспокоит — не политика. Мне деревья надо лечить», — шутит активистка.
В настоящее время Богинская оформляет инвалидность: стала часто терять сознание. Врачи диагностировали посттравматическую эпилепсию.
Нина коллекционирует кап, или капокорень (наросты на деревьях).
«Мне же в связи с той давней травмой запретили читать, в кино ходить, работать. Я полгода послушалась, а потом думаю: что я, дурная? И пошла в кино, на работу. Я чувствовала себя нормально, не было никаких приступов. А обмороки начались с 2008 года.
Сначала я как бы засыпала. Что удивительно: когда очнусь, помню все ровнехонько до приступа. Затемнение просто. Единственное вот — слабеют руки: я паспорт теряла, ключи, часы.
Я заметила, что несколько есть причин, почему я теряю сознание: если долго не ем, не пью, мало сплю. Вчера снова упала дома.
Я боялась, что это Альцгеймер. У отца моей подруги такое. Это так страшно!
Но буду принимать участие во всех акциях, пока ноги ходят», — уверяет Нина.
«Я свой день рождения провела в судах, — делится Богинская. — Вообще, не люблю отмечать. Считаю, что работать в день рождения не грех. Наоборот, если есть свободное время — работай. Пить водку грех».
«Не выпиваете?»
«Нет. И отец мой, между прочим, не пил. Даже от вина кривился. Что любил — в жаркий день пива выпить бархатного. Вот то советское было лучше, чем сейчас. И я люблю пиво. Но сейчас не пью, потому что сын сказал, что оно вредное — химию подмешивают».
По городу пенсионерка редко гуляет. Только в Куропаты и к сестрам: одна живет за ЦУМом, другая — возле Института культуры. А дома Нина любит читать.
«Перечитывала Купалу, Гениуш. Начала Северинца «Беларусалім», но книга пропала: или внучка забрала, или Алеся. А в основном, конечно, газеты. «Новы час» и «Наша слова» выписываю. Раньше и «Нашу Ніву» покупала. Иногда беру «Народную волю», но там много русскоязычных текстов. Я даже им уже сказала об этом».
Богинская жалуется: из-за политики ей некогда заниматься ее хобби.
Худи молодежного бренда LSTR с Ниной Богинской на принте.
«У меня есть раскроенная сорочка, в белорусском традиционном стиле — до сих пор не могу довышивать, уже 30 лет лежит. А еще скатерть «Вясёлка», на большой стол, с 21 салфеткой. Центр — солнце, на салфетках — звезды, символ человека.
Я так подумала: когда закончу вышивать этот комплект, власть сменится. Каюсь: и в прошлом, и в позапрошлом году ни одной салфетки не вышила».
Наталия Лубневская, фото Надежды Бужан